РАДИО КНИГА ВСЛУХ 
Выход новой картины Жан-Люка Годара – это уже целое событие в мировой киноиндустрии, поэтому премьера ленты в Каннах для режиссера особой «погоды» не сделает. Фильм говорит сам за себя, и в принципе это главный способ Годара коммуницировать с внешним миром – через образы и тексты.
У ленты «Образ и речь» нет синопсиса, жанра и актеров – само название только расставляет ориентиры, которые будут единственными «точками опоры» при просмотре картины. В английском варианте фильм называется The Image Book («Книга образов»), и именно такую «книгу» или даже «летопись» французский режиссер и создает. Годар экспериментирует здесь с литературой, без контекста озвучивая глубокие или совершенно пустые фразы, некоторые из них он повторяет специально, а другие, как на магнитофоне, ставит на паузу, а потом снова нажимает на «Play». Такая вот игра с восприятием и сознанием зрителя. Впрочем, это фирменный подход режиссера.
Однако мэтр французского кино временами повторяет себя, практически цитируя свой короткий метр «Во тьме времени», вышедший в рамках альманаха «На десять минут старше: Виолончель». Структура тоже схожа, парцеллярно он делит картину, выявляя основные главы его киноэссе. Руками человека созданы книги, но теми же самыми руками «творятся» терроризм и войны. Годар резко отходит от той хаотичной тональности своей начальной темы, переходя к другой. Однако в конце для самых невнимательных встраивает в ленту некий «recap» на пять минут, чтобы отвлекшийся зритель все-таки не совсем потерялся.
На самом деле Жан-Люка Годара не особо волнует аудитория – он в первую очередь эссеист и использует аудиовизуальное искусство исключительно в академических и эпатажных целях. В кино все больше режиссеров отказываются от линейного повествования и воспринимают кинематограф как уже мертвое искусство, подошедшее к своему долгожданному концу. Так, Питер Гринуэй вовсе не воспринимает свои «авангардные» фильмы как кино в классическом понимании, а Жан-Люк Годар перешел к радикальному способу повествования намного раньше.
В ленте толком нет перевода – для иностранной аудитории текст адаптируется только выборочными предложениями. При этом франкоязычные зрители определенно находятся в выигрышном положении. Часть монологов, которые читает периодически сам режиссер, остаются без перевода. Таким образом Годар указывает, где должен быть важен образ, а где – речь, впрочем, даже это не особенно нужно в понимании режиссера. Картина предстает достаточно синефильской, понятной, прямолинейно выстроенной, нежели та же «Прощай речь». Она острее по тематике, которая раскрывается через текстуальность и аудиовизуальность классических европейских, российских и американских фильмов (сцены из «Войны и мира» Сергея Бондарчука, «Андалузского пса» Луиса Бунюэля, «Красавицы и чудовища» Жана Кокто и другие). А музыкальный аккомпанемент пестрит совершенно разными композициями – от Высоцкого до Шуберта.
Впрочем, под конец «Образа и речи» вся эта прямолинейность сходит с дистанции, и начинается череда совершенно новых экспериментов. Подытоживая, режиссер заявляет с экрана, что люди перестали мечтать быть Фаустами, теперь все мечтают быть королями. Только вот королями искусства или королями войны?
