Экранизацию «Моей гениальной подруги» в первый раз показали на 75-м Венецианском кинофестивале в этом году, где ее ждали с некоторым придыханием. С одной стороны, из-за создателей: режиссер Саверио Костанцо уже радовал гостей смотра в Венеции своей предыдущей работой – триллером «Голодные сердца» с Адамом Драйвером (тоже частым гостем Мостры), а значащийся в продюсерах Соррентино автоматически приближает проект к чему-то запредельному. С другой, «Неаполитанские романы» входящей в топ-100 самых влиятельных людей по версии журнала «Time» Элены Ферранте – благодатная почва для фестивального кино. Можно насчитать уже несколько экранизаций, так или иначе колесивших по Европе в поиске наград. Но вместе с тем «Моя гениальная подруга» – не кино, рассчитан этот сериал все-таки на другую публику, и в отличие от «Молодого Папы» в целом проект не в руках Соррентино, которого здесь действительно немного. К слову, хуже проект от этого не становится.
50-е годы XX века. Италия. Две подруги – Элена и Рафаэлла, обеим не больше 12 лет, читают на улице роман американки Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины», в котором на фоне Гражданской войны взрослеют четыре сестры – те самые маленькие женщины. Успех книги был не только в том, что писательница нашла грамотный способ отражения истории – глазами детей, но и в ее воздействии на девочек по всему миру. После прочтения они начинали осознавать свои силы и независимость, и тотчас же хотели показать их окружающим. Именно так роман действует на одну из девочек: Рафаэлла придумывает большую историю на тетрадных листах. Причем и ребенку понятно, что это начало большого писательского будущего. Но двигателем для «гениальной подруги» стала отнюдь не книга, а ее удивительные способности. Ведь читать и писать Рафаэлла научилась раньше других, а столь экстраординарные таланты в районе, где школу-то закончили от силы два-три человека, – это предмет для зависти, и все это приводит к порицанию и избиению девочки в подворотне. Взрослению и поиску пути этих двух маленьких подруг и посвящен сериал.
Начинается рассказ с изрядно постаревшей Элены: 60-летняя женщина после неожиданного известия об исчезновении близкой подруги решает написать мемуары об их жизни. Наверняка бессознательно ориентируясь на Олкотт, героиня хочет показать эпоху детскими глазами. Здесь-то и кроется мастерство реализма создателей сериала – клацаньем по клавишам ноутбука Эленой по-толстовски описывается быт жителей небольшого района Неаполя: от рушащихся судеб итальянских матерей до зачатков монополий и, что естественно, мафиозных кланов.
Но в этом сериал близок как раз не работам Соррентино, а монументальному «Крестному отцу» Фрэнсиса Форда Копполы. Однако если Коппола показывал эпоху через призму могущественной семьи, то написавшая «Мою гениальную подругу» Ферранте и снявший ее Костанцо, работая от обратного, ведут рассказ от имени тех, кто подобным Корлеоне кланам противостоит. Таким образом реалистический круг, где царствует объективное изображение действительности, замыкается, и перед зрителем открывается полная историческая палитра. В ней наконец-то красная краска символизирует смерть, а не убийство, синяя – горе, а не то, что его вызывает, а черная, визуализируемая Эленой в заполонивших город тараканах, – беды, а не их источник.
Такое стремление создателей сериала к реализму прослеживалось еще во время подготовки к съемкам. Например, кастинг проводился на итальянских улицах, а по его итогам в актерский состав вошло большое количество дебютантов. Например, главных героинь в детстве играют пока еще никому не известные Элиза дель Дженио и Людовика Насти, а Маргерите Мадзукко и Гайя Джераче, тоже не мелькавшие на экранах, воплотили подруг в финальных сериях. Все это для того, чтобы еще больше приблизить зрителя к реалиям эпохи, чтобы ведущие рассказ девочки не делали вид, а действительно жили по соседству. Возможно в этом и состоит магия «Моей гениальной подруги», которая не отличается роскошными декорациями или бурным сюжетом о завоевании трона, чем может похвастаться та же «Игра престолов» – непреходящий хит HBО. Зато в нем есть то, что наверняка вызовет бурю переживаний – опасность, исходящая не от маньяков и военных действий, а от таких же, как мы, простых людей, боящихся потерять свое место работы или потратить последние деньги на образование дочери. А если при просмотре возникает желание по-хорошему всплакнуть, то можно уже констатировать какой-никакой, но успех.
В московском Культурном центре имени Мейерхольда идет спектакль Андрея Стадникова «Родина», где вокруг зрителя инсценируются фрагменты из протоколов заседаний как современности, так и советского прошлого, где сначала актрисы-перформеры показывают пластическое авангардное шоу, а затем Сталин произносит тост над измученными хронометражем (более 4-х часов) оставшимися до конца действа зрителями. Вместе с тем «Родина» – это потрясающий слепок российской истории, столь же удачный, сколь и «Моя гениальная подруга». Сериал, точно знаменитая скульптура Лаокоона, возможно, и останется где-то на задворках истории, но довольно долго будет вызывать у зрителей чувство, что перед ними пронеслось что-то удивительно складное, не требующее никаких дополнений.