Монументальная драма Фрэнсиса Форда Копполы, основанная на повести Джозефа Конрада «Сердце тьмы», которую якобы было невозможно экранизировать, иллюстрирует мистическую одиссею американского капитана во Вьетнаме, которому приказано найти и убить обезумевшего полковника. Роль капитана Уилларда исполняет Мартин Шин, а полковника Курца – Марлон Брандо.
Трудно найти более известный фильм о войне во Вьетнаме, чем «Апокалипсис сегодня», награжденный главным призом Каннского кинофестиваля и номинированный на восемь «Оскаров». Правда, получил только два – за работу оператора и звук, причем ни Шин, ни Брандо даже не были номинированы. Стоит ли вояж в сердце тьмы гигантского риска, который взял на себя Коппола? И пахнет ли напалм еще приятнее в расширенной версии фильма? Или это вообще переоцененный шедевр «Нового Голливуда» – эпохи распада классического Голливуда, когда молодые режиссеры, изучая европейское арткино, делали кино со своим смыслом и стилем?
Фрэнсис Форд Коппола, которого называют трагическим персонажем американского кино именно из-за «Апокалипсиса», когда он погряз в долгах и тогда же был вынужден поддерживать на плаву компанию American Zoetrope, основанную вместе с Джорджем Лукасом, сделал фильм об американском империализме. Однако сценарист Джон Милиус, адаптировавший книгу о европейском колониализме в Африке, задумывал другой фильм. Какой именно мы поймем, если вспомним, что Милиус, называющий себя милитаристом, поставил «Красный рассвет» – о советском вторжении в Соединенные Штаты. Заодно вспомним драму Сэма Мендеса «Морпехи», где американские солдаты в Ираке смотрят «Апокалипсис» с криками: «Стреляй в ублюдков! Сдохни!». Так что вместо философских размышлений о смерти, возрождении и выборе могло получиться совсем другое кино, курцовское.
«Апокалипсис» считается одним из главных фильмов прошлого столетия, а также важнейшим о вьетнамской войне наряду с «Охотником на оленей», «Военными потерями», «Цельнометаллической оболочкой» и «Взводом», где, между прочим, звучит фраза, определяющая «Апокалипсис»: «Я думаю, что мы сражались не с врагом. Мы сражались с самими собой. А враг был внутри нас». Сам Коппола однажды заявил: «Мой фильм – не о Вьетнаме; он и есть Вьетнам. Мы делали этот фильм примерно так же, как американцы вели войну – нас было слишком много, мы тратили слишком много денег и понемногу сходили с ума». Действительно, это кино не столько об истории, сколько об атмосфере и эмоциях. Формально, конечно, история есть – капитан Уиллард из пьяного номера сайгоновского отеля отправляется по реке на лодке с позывным «Всемогущий» (!) на поиски сошедшего с ума полковника Курца. Но смысл в другом – офицер сталкивается с ужасами войны, ведущими к самокопанию. Это кино метафизическое, которое надо чувствовать, как запах напалма по утрам.
Говорят, настоящий Коппола начался именно с «Апокалипсиса», который изначально должен был сниматься репортажно на 16-мм, и не Копполой, а Лукасом, который занялся своей войной. А задолго до этого за адаптацию книги брался сам Орсон Уэллс, который, однако, вместо «Сердца тьмы» сделал «Гражданина Кейна». Коппола же трудился над фильмом на волне успеха «Крестных отцов» и «Разговора» и под влиянием ленты «Агирре, гнев божий», но съемки оказались непрекращающимся стихийным бедствием, съедающим много денег и нервов. Ливни уничтожили декорации, съемки затягивались, сценарий переписывался, Марлон Брандо капризничал, Мартин Шин чуть не умер, а режиссер чувствовал себя идиотом. Сьемки вылились в большую войну, о чем сделан документальный фильм (лучший фильм о фильме), который так и называется – «Сердца тьмы: Апокалипсис кинематографиста». Документалка даже затмевает сам «Апокалипсис». Картина делалась на Филиппинах, где шла гражданская война, поэтому боевые вертолеты вылетали сперва на съемочную площадку, а потом на бомбежки коммунистов. Фильм получился абсолютно авторским. Коппола пользовался огромной творческой и денежной свободой, которая могла загубить «Апокалипсис», изначально длившийся больше пяти часов и монтировавшийся два года. На конец 70-х этот фильм был самым дорогим в истории кино.
Сегодня трудно спорить с тем, что война во Вьетнаме была одной из самых долгих, жестоких и кровопролитных войн современности, и все лишь бы остановить «коммунистическую заразу». Тогда, в 60-е годы, на севере разделенного Вьетнама при поддержке Советского Союза строили социализм, а на юге французское колониальное господство сменилось американским. Magnum opus Копполы, который явно не заморачивался политикой, становится иллюстрацией американского интервенционизма. Примечательно, что в расширенную версию добавили сцену, где капитан Уиллард и его команда оказываются на французской каучуковой плантации. Выясняется, европейцы не хотят оставлять Вьетнам – считают, что это последний осколок имперской славы. Для общего сюжета – поиска и убийства Курца – этот фрагмент бессмысленный, и в этой версии таких несколько, но он придает исторический объем картине о пустоте западных ценностей, безумии войны и лицемерии империализма, который, как известно, является высшей стадией капитализма.
Кино хоть и артхаусное, особенно расширенная версия, но зрелищное. Розовый дым файеров – это эстетически красиво (браво оператору Витторио Стораро) и в густых джунглях выглядит экзотично, но как художественный прием дым имеет смысл – видна фатальная разница между двумя мирами и эпохами. Американцы отождествляются с огнем и дымом, что также говорит о затуманенном сознании, о войне с широко закрытыми глазами. Сюда же вписываются ставшие каноничными бомбардировки джунглей под песню с говорящим названием «The End» группы The Doors, когда вьетнамские леса беспощадно сжигаются напалмом. Джунгли превращаются в рассадник диких желаний. Известно такое понятие как «туман войны», введенное прусским классиком Карлом фон Клаузевицем, который писал, что война – область недостоверного, поэтому «чтобы вскрыть истину, требуется прежде всего тонкий, гибкий, проницательный ум». Понятно, что никакого «the end» нет. Проникший в историческое сознание и оказавший гигантское влияние на поп-культуру («Конг: Остров черепа» называют современным «Апокалипсисом»), фильм Копполы показывает, что у ужаса есть лицо, и автор персонализирует этот ужас в образе капитана Уилларда, полковника Курца и подполковника Килгора (Роберт Дювалл) с его досадным «Когда-нибудь эта война закончится». Даже военный журналист (Деннис Хоппер), увешанный фотоаппаратами, здесь неслучайно – в этой пасти безумия правду невозможно запечатлеть. И даже если разум прояснится, то обезумит душа. Пропаганда гуманизма оказывается циничным обманом, потому и апокалипсис не сегодня, а навсегда.
Коппола использует здесь несколько сюжетов: о войне, путешествии и убийстве бога. Офицер отправляется в самое пекло, чтобы убить человека, ставшего абсолютом войны, где перемешались власть, идеалы и мораль. «Там, с местными, велико искушение стать богом», – говорят капитану, чье путешествие – это путь в то самое сердце тьмы, по ту сторону добра и зла. И круг замыкается, когда Курца – поэта, воина, нигилиста – убивают, как ритуальное мясо. Одиссея заканчивается смертью старого и рождением нового бога, то есть изображается ницшеанская философия о Сверхчеловеке. Находящийся в постоянном поиске, теряющий и обретающий веру, человек погружается в свое мрачное подсознание и превращается в Über-солдата, как тот же режиссер, заблудившийся в джунглях, в своем собственном сердце тьмы. Сверхчеловек – это война, жестокое брожение умов и инстинктов. Война волнует, тревожит, захватывает и прославляет. Это напалм, сынок. Запах победы!
Вообще, все философские монологи «Апокалипсиса» так же ценны, как «слезы под дождем» «Блейдраннера». «Апокалипсис», пусть изученный, можно разбирать долго и глубоко. Этот Колосс Копполовский сперва вообще назывался «Психоделический солдат», а потом – «Нирвана сегодня». Но получилось кино про культ смерти, потому что покой никак не вяжется с налетами всадников Апокалипсиса, врывающихся под устрашающую и победоносную музыку Рихарда Вагнера. Похожий на боевой клич «Полет Валькирий» пронзительно вписывается в мир войны, где зритель сквозь дикое царство мертвых проникает в курцовскую сознательную и бессознательную нирвану. А там – ужас, ужас…