«Ребенок Розмари»: Безумие в большом городе

Действие саспенс-триллера происходит в жилом доме людного Нью-Йорка, куда переезжает молодая и, на первый взгляд, идеальная пара – Розмари и Гай Вудхаус (Миа Фэрроу и Джон Кассаветис). Квартира просторная, потолки высокие, но коридоры узкие, а стены тонкие. Тут-то и проявляется мастерство постановки – солнечная городская квартира превращается чуть ли не в клетку для пыток. Здание Бремфорда, куда селятся Вудхаусы, имеет не только мрачный подвал с дурной славой (поговаривают о черной магии, ритуальных убийствах и кровожадных ведьмах), но и тайные проходы. Полански продолжает обыгрывать влияние среды на человеческий рассудок, как в «Отвращении» и шедевральном «Жильце» – квинтэссенции обеих картин. Трилогия неслучайно называется «квартирной». Подобно Аронофски в «маме!», Полански в вуайеристской манере подглядывает за наивной девушкой, которая становится жертвой соседей-сектантов – улыбающихся стариков Минни и Романа Кастевет (Рут Гордон и Сидни Блэкмер). Однако Розмари еще не подозревает о коварном замысле навязчивых сатанистов, и именно в предельной напряженности и таинственности кроется вся прелесть этой жанровой классики.

Кроме острой, детективной истории, точно поставленной по одноименному бестселлеру Айры Левина, внимания заслуживает солирующая почти в каждом кадре сама Миа Фэрроу: ее хрупкость, беззащитность и доверчивость. Беспомощная девушка окружена хитрым злом. Великолепная Фэрроу бледна и слаба. Героиня страдает и выясняет почти два часа то, о чем зритель, скорее всего, догадался еще в начале. Порой удивляет простота Розмари, граничащая с немыслимой глупостью. Страшно назойливая и любопытная соседка приносит героине разные травы, муссы, молочную бурду, и девушка их с радостью принимает. Квартира становится проходным двором, а Розмари ведет себя инфантильно, позволяя другим делать то, что ей не нравится, и становится той, кем она вовсе не является. И вместе с тем Розмари, прогибающаяся под этот дьявольский мир, обладает тлетворной, инфернальной женской красотой, хоть она и не «фемина-дьяволица» Эмманюэль Сенье, будущая муза режиссера.

Гениальность произведения очевидна в восприятии событий – зритель разделяет сомнения и тревогу Розмари. Верить некому. Даже муж (блистательное исполнение Джона Кассаветиса) помечен с самой первой встречи. Уж больно мало мы знаем Гая, поэтому неудивительно, что он не вызывает доверия. Зритель просто должен согласиться с тем, что Гай – эгоистичный негодяй, одержимый личным успехом. И неужели достаточно одного ужина с Кастеветами, чтобы втянуть взрослого мужика в дьявольский заговор? Странно и все равно страшно увлекательно смотреть на американского независимого режиссера-гуманиста в образе фаустовского предателя семьи и всего человечества. Его женщину обманывают, опьяняют, насилуют и отбирают ее первенца, который, о ужас, сыграет важную роль в схватке Добра со Злом. Ради чего? Ради карьеры! И вдруг оказывается, что Гай только притворялся любящим мужем. Вот так актер! Как сказал бы один советский персонаж: «Боже, какой типаж! Браво! Замечательно. Поразительно. Гениально!»

Роман Полански окунает зрителя в опасную человеческую природу и неожиданную действительность. Режиссер показывает изнасилование, убийство, сатанизм и террор рядом с семьей и беременностью, мастерски переворачивая игру – персонаж и зритель не в силах доверять врачам, соседям, любимым и старикам, людям другого поколения. Невзирая на эксцентричность, карикатурность и болтливость, милейшие Роман и Минни оказываются дьявольскими злодеями.

Вдобавок Полански привносит в полированное голливудское, нарративное кино европейскую экспериментальность. Сновидение Розмари представляется богатейшим полотном художественных и звуковых приемов. Резкое изменение места и времени, приправленное разными звуковыми эффектами, создает дезориентацию. Сейчас банально говорить, что пространство и есть персонаж, но здесь это на самом деле так. Место действия прямо влияет на состояние персонажа. История становится дикой, Розмари отчужденной, а подвижная камера преследует напуганную жертву, как невидимый дух, призрак, тень, что придает солнечным сценам зловещую атмосферу. При этом фильм остается голливудским, потому что каждый эстетический выбор служит сюжету с понятными персонажами и убедительной дилеммой – мать защищает дитя от сатанинского культа.

«Ребенок Розмари» отличается от современных триллеров и ужастиков ритмом повествования. Двухчасовой фильм неторопливый. Режиссер отказывается от дешевых пугалок, ужаса ради ужаса и, главное, не спешит – Полански наблюдает. Сцена с настольной игрой «Скрабл» показательна своей плавностью и внимательностью к деталям. Полански не сразу раскрывает важный сюжетный поворот, что имя Романа Кастевета – анаграмма. Саспенс выстраивается вокруг желания Розмари докопаться до истины, мало-помалу раскрывая настоящую личность старика. Сюжет подан ювелирно и насыщенно.

Романтический вечер оборачивается сюрреалистичным и абсурдистским сном – женщину насилует Люцифер на виду у столпившихся постояльцев Бремфорда, после чего радостная Розмари узнает, что беременна. Между прочим, здесь же выражается дуализм произведения: угрожающий заговор против Розмари – реальность или плод ее воображения? Розмари спит или бодрствует? Или кругом одни лжецы? Кто – раб, а кто – господин? Эротический кошмар, где появляются глаза дьявола, оказывается решающим эпизодом, который делает картину Полански не фильмом ужасов (поклонение Сатане и Антихристу – явные элементы оккультного хоррора), а мистическим триллером. Неслучайно в телефонном разговоре с врачом Розмари сомневается: «Я знаю, это звучит странно. Вы, наверное, думаете, Боже мой, бедная девочка, совсем с ума сошла, но я не сошла с ума, доктор Хилл, Богом клянусь». Этот поистине великолепный, пиковый момент иллюстрирует, что загнанная и измученная собственным воображением мать прекрасно понимает, насколько безумной звучит ее история. Кто-то в самом деле может решить, что Розмари помешалась и пора ее посадить в каталажку.

Кино Полански – кино о потере контроля. Демоническую беременность можно толковать как наказание за отказ от религии – Розмари получила католическое образование, но религиозной не кажется. Таким образом, мучения девушки становятся предостерегающим звоночком для бунтарской, контркультурной молодежи, которая угрожает традиционализму. Правда, финал можно трактовать двояко. С одной стороны, Розмари принимает роль матери Антихриста, что означает крах феминизма, который во всю шагал в прошлом столетии. С другой стороны, мать дьявольского ребенка подтверждает подозрительное отношение консервативного поколения к беснующейся молодежи либерального миропорядка – абсолютная свобода и тотальное отрицание морали. Приняла ли героиня роль матери чудовища? Кошмар для феминистки или кошмар для традиционной семьи? Понятно одно – свобода в пуританской и вместе с тем инфернальной Америке иллюзорна.

«Квартирная трилогия» Романа Полански насквозь метафорична. «Отвращение», «Жилец» и «Ребенок Розмари» – фильмы об одиночестве, отчуждении, подавлении воли, отупляющем сумасшествии и мученичестве, пусть и добровольном. И здесь режиссер будто бы иронизирует над феминизмом. Женщина по собственной глупости отдается на растерзание тайному культу, в том числе и мужу Гаю, который сам становится шестеркой общества. Картина явно рассказывает о мире безбожия, где даже соседи – фанатики. Налицо абсолютный нигилизм. Персонажи богохульствуют, заявляя о смерти Бога, а Розмари держит журнал Time с тревожным, риторическим заголовком на обложке: «Бог умер?». То ли идеологическое заявление, то ли замаскированное требование, призыв, который усиливается победоносным криком Романа Кастевета в финале, отчего делается по-настоящему дурно.

Финал, между прочим, делает фильм наследника Альфреда Хичкока образцовым. Картина настолько прекрасна, что зритель может простить режиссера, что он не показывает ребенка Сатаны. А надо ли, если имеет значение как раз то, что предшествует финалу? Конец же строится на провокационном анти-раскрытии – Розмари ужасается ребенку, но от нас демонический малыш скрыт. Зрителя побуждают придумать собственный образ Антихриста. Воображение всегда страшнее и неожиданнее любых спецэффектов 60-х. В остальном же здесь нет ничего сверхъестественного, потустороннего – история поразительно реалистичная. Содержание рождается через мизансцену, а не монтаж. Происходящее подпитывает одуревший взгляд Розмари и безумный монолог Кастевета. «У него глаза его отца. Его отец Сатана. Он явился из ада и стал отцом ребенка смертной женщины. Его могущество не имеет границ! Его силе и царствию не будет конца!», – беснуется старик. Роман Полански гениально завершает субъективный сюжет отказом от хэппи-энда. Розмари не удается сбежать от сектантов – она становится матерью неведомой зверушки. Мрачнее не придумать. Зло, оборотная сторона которого – насилие, не только реально – оно властно, горделиво и триумфально торжествует. Приговор человечеству, не иначе.