РАДИО КНИГА ВСЛУХ 
На 41-м Московском международном кинофестивале в программе «Эйфория наваждений» показали новую работу Ангелы Шанелек «Я была дома, но…». Фильм участвовал в конкурсе 69-го Берлинского кинофестиваля и получил «Серебряного медведя» за режиссуру.
В прошлом году на ММКФ показывали «Моего брата зовут Роберт, и он идиот» немецкого режиссера Филипа Гренинга. Это был поэтичный, болезненный и чрезвычайно философский фильм. В этом году условное место «Роберта» в программе Московского кинофестиваля заняла картина Ангелы Шанелек, тоже режиссера из Германии. Эти ленты роднит не только общая страна происхождения и сложносочиненные заглавия, но и стремление показать и донести до зрителя философские формулы через визуальные образы.
«Я была дома, но…» похож на дикий лес, куда не безопасно входить без навигатора или гида – рискуешь заблудиться и пропасть. Впрочем, если вы «прокаченный» зритель и знакомы с таким кинематографическим направлением, как «берлинская школа», то найти тропинку в густых зарослях вам не составит большого труда. Для фильмов этого направления характерны наблюдательность, фрагментарность, отстраненность и неспешное развитие сюжета. В этом отношении Шанелек, как яркий представитель и один из начинателей этого кинематографического направления, сняла канонический «берлинский» фильм. Одна из главных особенностей картин «берлинской школы» – это особенное построение сюжета, когда из истории вынули все (ну или почти все) ключевые события и оставили только их последствия, то, как они отразились на жизни героев. И в своей картине Ангела Шанелек придерживается этого художественного приема.
Из дома главной героини Астрид (Марен Эггерт) на какое-то время убежал сын-подросток, но потом он вернулся обратно. Астрид – мать-одиночка, воспитывающая двоих детей, ее муж, театральный режиссер, два года тому назад умер. Она пытается заново выстроить отношения и с детьми, и со всем окружающим миром в целом. Астрид ходит в музей, в парк, покупает велосипед, купается с дочкой в бассейне, танцует, смотрит фильм, начинает встречаться с мужчиной. Все это мы видим через ряд статичных кадров, практически оживших фотографий. Отсекая все ненужное, Шанелек позволяет нам сконцентрироваться на чем-то одном: звуке голоса, цвете, взаимодействии фигуры с фоном. Все это позволяет полностью сконцентрироваться на переживании «здесь и сейчас». Это очень созерцательное, но не аморфное кино, в нем есть твердый стержень.
«Я была дома, но…» – это не только эксперимент с формой повествования, но и наблюдение за тем, как происходит проникновение искусства в реальность и реальности в искусство. В одной из сцен героиня темной ночью лежит на траве, а в следующей она смотрит на ночной пейзаж в музее. В ключевом моменте фильма Астрид заявляет знакомому режиссеру, что его последняя работа насквозь фальшива и никуда не годится. Со слов Астрид мы понимаем, что в посмотренном ею произведении были показаны танцоры, изображавшие умирающих людей перед реально умирающими людьми. С точки зрения Астрид, в таком виде реальное и искусственное не могут образовать единое целое, они остаются отдельными «веществами», как масло и вода. (В скобках стоит заметить, что этот монолог как будто специально писался в ответ на румынскую картину «Недотрога» Адины Пинтилие, победившую в прошлом году на Берлинале. В нем по-настоящему нездоровые люди существовали рядом с актерами, изображавшими болеющих персонажей.)
Можно предположить, что в ленте «Я была дома, но…» Ангела Шанелек как раз пыталась добиться гармонии между искусством и правдой жизни. А возможно, наоборот, здесь она показывает, что этого достичь никогда не удастся и надо перестать делать вид, что одно похоже на другое. В этой картине каждый сможет увидеть правоту как одной, так и другой точки зрения.
